РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Закончившие футболисты — клад. Рассказывают многое, не скрывая. На наше счастье, Лахиялов, легенда кавказского футбола последнего десятилетия, гостил в Москве и до отъезда в родную Махачкалу успел заглянуть в редакцию.
Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
«ФЛЕШКА»
— Вам 34 года. Не рановато закончили?
— Мне хватило двух недель в «Крыльях», чтоб решить: если получу предложение от «Терека» или «Анжи», еще поиграю. Нет — завязываю. Самара тяжело далась. Все с семьями, я — один. Да и город какой-то серый, мрачный.
— В Грозный семью перевезли бы?
— «Терек» по-прежнему базируется в Кисловодске. Это был бы идеальный вариант — у меня там квартира. Играя за «Анжи», в Жуковском снимал жилье — тоже был с семьей рядом. Я не гуляка, для меня дом очень важен. Трое детей.
— И это не предел?
— От отца отставать не хочу. У него было пятеро.
— У нас мелькнула мысль: может, вы старше того возраста, который записан в паспорте? Потому и заканчиваете?
— Об этом сейчас уже могу рассказать. Воспринимается как приключение. На исходе 90-х в «Анжи» попасть было сложно. Отправился в Азербайджан на товарищеский матч, а там говорят: «Если найдешь свидетельство о рождении 1982 года — оставайся». И я привез документ младшего брата, Рашида.
— Вы настолько похожи?
— В свидетельстве о рождении фото нет. Я — 1979 года, но был маленький, щупленький. Дорос до профессионального футбола. Мне предложили: подделай паспорт — и дальше у нас играй.
— Что помешало?
— У меня по первому контракту зарплата была 470 рублей. Липовый паспорт стоил 4 тысячи. Я плюнул и вернулся в Дагестан.
— Как вас звали в Азербайджане? Шамиль?
— Рашид. Но как-то увидели дагестанскую газету с моей фотографией и подписью: «Шамиль Лахиялов». Меня спрашивают: «Так ты Шамиль?» — «Нет, Рашид». Но азербайджанцы — народ хитрый. Полчаса спустя смотрим телевизор, вдруг кто-то окликнул: «Шамиль!» Я обернулся. И всем стало понятно.
— Признались?
— Все равно держался до конца. Под именем Рашид я и за юношескую сборную Азербайджана отборочный цикл сыграл.
— После тридцати в России трудно найти команду?
— Мне Рома Узденов говорил: «Здесь без разницы — хоть тебе 31, хоть 35, хоть 38. Первая „тройка“ — всё, старик…» Единственный шанс — если твой тренер куда-то зовет. А у меня «своего» тренера нет.
— Казалось, Гаджи Муслимович — «ваш» тренер.
— Мне так не казалось никогда. В «Крылья» перешел до него. А разногласия у нас были еще в «Анжи». Если чувствую несправедливость — молчать не буду. Какому тренеру это понравится? В Махачкале от болельщиков на каждом шагу слышу: «Почему ты не в команде, Шамиль?» — «Позовут — я готов! Сам напрашиваться не собираюсь». Чтоб вернуть форму, мне нужно недели две. Ни грамма лишнего веса. На футбольной карьере я поставил точку. Но легко могу переправить ее в запятую.
— Скопили достаточно, чтоб не думать о деньгах в ближайшие годы?
— Пока ни в чем себе не отказываю. Знаю футболистов, которым сбережений хватало на два месяца. А мне умные люди посоветовали вложиться в недвижимость — купил квартиры в Москве, Кисловодске, Махачкале. Сдаю.
— Неужели ресторан вам открыть не предлагали?
— Предлагали, в Москве. Но товарищу выдвинул условие — не продавать спиртное и табак. Тот ужаснулся: «Прогорим! Давай так — прибыль за алкоголь буду брать себе. Тебе — остальное». Но я не согласился. В заведении Шамиля Лахиялова спиртного и сигарет не будет. В Москве без этого ресторан не вытянет.
— А в Махачкале?
— Вполне. У нас их много. Брат такой держит. Правда, раньше алкоголь у него был, но один раз хлопнули — и все, убрал…
— Что значит «хлопнули»?
— Вы не слышали, как это делается в Махачкале?
— Нет.
— У вас есть бизнес, который не соответствует канонам ислама. Вам присылают «флешку»…
— Черную метку?
— Да. «Прекрати торговать спиртным». Некоторые сразу понимают. Кто-то упирается, заводит охрану. Месяц, второй — тишина. Человек успокаивается. А на третий ресторан взрывают. Наша семья потихоньку пришла к исламу, алкоголь брат сам исключил.
— Так почему взорвали?
— Он арендовал помещение. Проблемы возникли у хозяина.
— Жертвы были?
— Нет. Обычно делают так, чтоб никто не пострадал. Либо закладывают взрывчатку в 2-3 часа ночи, либо предупреждают: выходите на улицу. И ставят бомбу.
— Последнее спиртное в вашей жизни?
— В 2004-м выпил вина на чьей-то свадьбе. Теперь даже рядом пьяных не переношу. Недавно столкнулся в самолете с известным дагестанским певцом. Узнал меня, начал что-то говорить — а я отвернулся и молчал.
— Певца штормило?
— Да. Наверное, люди вокруг подумали, что у меня какая-то гордыня. А я не терплю запах алкоголя. Надеюсь, позже он понял, почему я так себя вел.
— Матерного слова от вас не услышать?
— На поле изредка проскакивает. В YouTube есть ролик, где обложил Ансальди. Мы проигрывали мяча в три, идем встык. Он поднимает ногу, метит в больное колено. Как сдержаться?
— От кого еще в чемпионате вам крепко доставалось?
— Парень из «Амкара», Новакович. Есть жесткие футболисты, а есть грязные. Он — грязный, подловатый. Как и Пепе, например. У меня к таким уважения нет. А вот Пуйоль — игрок!
РАЗРЫВ
— Гаджиев в интервью рассказал, что Хиддинк вам в глаза говорил одно, а на деле все было иначе. Такой двуличный голландский старикан?
— Правда открылась, когда я уже покинул «Анжи». До этого вызвал в офис вице-президент: «Конкуренция гигантская, тренер не обещает тебе игровой практики. Думай…» Я сказал — обузой не был и не буду. Начал вести переговоры с «Крыльями». В клубе торопят: «Что решил?» — «Дайте время…» Потом объявляют: «Анжи» едет на сборы, тебя в списках нет. Контракт со мной разрывают.
Я гадал — откуда такое отношение? И выяснилось, Хиддинк с еще одним человеком жаловались Керимову. Мол, Лахиялов такой-сякой, плохо влияет на атмосферу в коллективе, создает группировки. Если б я об этом знал — ни за что не подписал бы бумаги о разрыве контракта! Уходить из-за того, что купили Виллиана, — одно. Из-за такого — совсем другое.
— Второй человек — Ткаченко?
— Да. Многое из того, что они делали, мне не нравилось. Я не отмалчивался. Если ущемляли дагестанских футболистов, те шли ко мне. С болельщиками у меня тоже отличные отношения. Ткаченко и Хиддинку считаться с моим авторитетом не хотелось. Но могли бы сами сообщить! А они все провернули за спиной, чужими руками убрали из команды. Первая игра у «Крыльев» была как раз в Махачкале. Хиддинк увидел меня, шагнул навстречу. Я ответил: «Не протягивай мне руку и не подходи».
— А он?
— Поразился: «Why?!» — «Ты нехороший человек». И пошли в разные стороны. С Ткаченко я не пересекался. Если увижу — обязательно скажу то же самое.
— Гус быстро разочаровал?
— То, что он не самостоятельный, — мы чувствовали. Даже не Это’О на него влиял, а Ткаченко. Спросите меня, что дал Хиддинк, отвечу: ничего. Буду завтра тренировать, ни одно его упражнение своей команде не предложу. Потому что их не было.
–?
— «Квадрат», поболтали, поиграли в футбол — и по домам.
— Гус стоял в сторонке?
— Нет, играл с нами в «квадраты». Так же на сборах. Ни нагрузок, ни тактических занятий. Не помню, чтоб я у Хиддинка сильно устал. И весной «Анжи» повалился. Можно понять, когда выпадают функционально два игрока. Но чтоб вся команда?!
— В бронзовом сезоне вы провели за «Анжи» немало матчей, но медаль вам не дали…
— Не представляете, как обидно! Это была бы моя первая в жизни медаль. Наверное, повесили какому-нибудь ассистенту Хиддинка. Или самому Гусу две досталось.
— По словам Шатова, в раздевалку Керимов заглядывал часто, подбадривал команду.
— Керимов — человек, которому нужно все и сразу. Процесс ему не слишком интересен. У нас был разговор на эту тему. Получать доход постепенно — не для него. Сливки снял — и пора искать что-то новое.
— Тогда нынешний «Анжи» ему должен быть скучен. Чем быстрее закроется, тем лучше.
— Зачем же было вкладываться в академию, стадион, базу? Хотя… Возможно!
— Говорят, клуб купят некие братья Магомедовы.
— Гуляет по Дагестану такой слух. Но и о Керимове слухи ходили еще лет десять назад. Так что давайте десять лет подождем.
ЭТО’О
— Чем восхищал Это’О?
— Вот он сидит с нами, и вроде по разговору такой же футболист, как мы. Но заходит президент — и Сэм тут же переводит беседу на другой уровень. С главным тренером — на его уровень. Это ведь не просто коммуникабельность?
— Что-то другое.
— С каждым умеет отыскать общий язык. Как у нас говорят: во дворе он пацан, в политике — политик, среди воров — вор. С Это’О легко. Если проблемы, не надо напрашиваться к руководству — достаточно прийти к Сэму. Вопрос будет решен. К примеру, с премиальными. Или случай — сцепились с Жусилеем на предматчевой тренировке…
— Из-за чего?
— Рядовая ситуация: один сзади бьет — другой не сдержался. Тогда тренировали Гордеев с Карлосом. Мне объявляют: остаюсь дома, Жусилея в поездку берут. И штрафуют лишь меня — на 5 тысяч долларов. Подошел к Это’О: «Как объясните ребятам эту ситуацию? Они начнут возмущаться! Если наказываете, то двоих…»
— Итог?
— Оштрафовали обоих. В поездку меня взяли. Я в благодарность забил гол, мы выиграли у «Крыльев».
— С Жусилеем после общались?
— Я отходчивый. За руку здоровались на следующий день. А Это’О сказал: «Молодец, ты хочешь справедливости».
— В футбольном смысле он чем-то поражал?
— Так мы по телевизору Это’О насмотрелись. Понимали, какой мастер. Больше Диарра потряс. Самый сильный футболист, с которым я выходил в одной команде! Резкий, жесткий, техничный. Он приехал в «Анжи», когда сборников не было, оставались местные ребята да парочка легионеров. На первой тренировке играли в «дыр-дыр». И мы впятером бегали за Диарра, не могли мяч отнять!
А Сэм первое время на тренировках горел! Зарубы бывали сумасшедшие — он спорил и с тренером, и с тем, кто судил. Его команда уступает в счете — требует, чтоб добавили пять минут. Не хотел проигрывать!
— Но научился?
— Последние полгода стал спокойнее. Проиграли? Ну и ладно. Настрой был уже не тот.
— Зато в играх учреждал персональные призы. Накануне матча с ЦСКА пообещал каждому защитнику дорогущие часы.
— Не каждому, а трем дагестанцам в обороне — если всухую победим ЦСКА. Мы выиграли — но при счете 2:0 пропустили. Это’О все равно часы подарил — Тагирбекову, Гаджибекову и Агаларову. Мне говорили, такие стоят под 30 тысяч евро. Сэм — добрый, щедрый. Квартиру в Махачкале купил администратору клуба. Тот сделал ремонт — Это’О был первым гостем.
— Красножан действительно учил Это’О, как правильно кидать аут?
— Мы учились, как после аута выходить в атаку. Подолгу отрабатывали. Думали: уж можно было бы и ногами поиграть. Все-таки футболисты. Но я никогда не пойду жаловаться начальству, если не высказал самому человеку в лицо. Красножан спросил меня: «Как тренировки? Как теория?» Я ответил — не нравится. Но из местных ребят ни один не будет фыркать и возмущаться. Добавил: «Мы-то готовы терпеть. Но вы не забывайте, здесь играют не только дагестанцы». А через два дня произошел взрыв.
— Как, кстати?
— На собрании возникли разногласия между Сэмом и Анатольичем. Я понял — на следующий сбор Красножан не поедет.
— Он толкнул речь, переводчик что-то добавил от себя на тему зарплат, и Это’О вспылил?
— Я слышал такую версию. По моим ощущениям — сам Красножан произнес лишние слова. В беседах со мной Сэм не показывал, что он — миллиардер. Но цену себе знал. И когда начинают попрекать деньгами… Конечно, его это взбесило! Встал и ушел посреди собрания.
Красножан гнул свою линию, даже если замечал недовольство. Ему стоило прислушаться в мелочах. Быть гибче. Не бросать ауты полчаса. Пяти минут вполне достаточно. Мы же не школьники.
— Самым странным человеком в «Анжи» вы назвали Тарделли. Но в Бразилии форвард ожил.
— Да и у нас порой вспыхивал. Только эмоций в нем ноль. Это’О на тренировках кипел, а Тарделли на своей волне. Складывалось впечатление: играем двусторонку, спросить его счет — пожмет плечами: «Я не в курсе».
— Жирков с трудом приспосабливался?
— Вот кто бы мне объяснил — откуда разговоры, что ему в Махачкале было тяжело? Мне вообще так не казалось! Разве что травмы мучили. Юра нервничал, переживал. Парень он скромный и душевный. Среди звезд — самый человечный. Единственный из «Анжи», кто позвонил мне после ухода.
— Свою военную коллекцию демонстрировал?
— Как же мы над ним смеялись! Все стараются на сборы взять поменьше — а он таскал огромные энциклопедии, каталоги. По дороге из Махачкалы в Хасавюрт стоит настоящий танк. Так мы Юре предлагали — если хочешь, украдем и перед твоим домом поставим.
— Но саму коллекцию не видели?
— На фотографиях. Юра купил форму какого-то немца. Спрашиваю: «Почем?» — «40 тысяч евро». У богатых свои причуды.
— Роберто Карлос получил от Керимова больше всех подарков — и первым дал неприятное для «Анжи» интервью…
— Я читал в переводе. Надо проверять, говорил ли он все это. У меня был эпизод — приехал корреспондент из английского GQ. Уделил ему шесть часов. Привел домой, накормил национальной кухней, оттуда поехали по мечетям. На стадион, в академию… Все шесть часов говорили о футболе. По ситуации в Дагестане задал два вопроса. Спрашивал что-то о взрывах. Через пару месяцев выходит журнал — из всех моих слов остаются эти два вопроса. Главное, преподнес так, будто я поддерживаю взрывы. Этим интервью в Следственном комитете заинтересовались. Я решил: все, с иностранной прессой дел не имею. Не верю им. Так и с Карлосом. Хотя допускаю, что мог сказать. Человек себе на уме, хитрый, неискренний.
— Махачкала — не самое спокойное место на планете. На ваших глазах происходили теракты?
— Нет, но уже в новой истории «Анжи» был случай. Ехали на тренировку и увидели из окна автобуса, как силовики расстреляли на улице двух мужчин. Потом из новостей узнали, что это была спецоперация. Легионеры во главе с Это’О были в шоке. А мы в Дагестане ко всему привыкли.
— В «Анжи» вы поиграли не только с Это’О, но и такими экзотическими персонажами, как Зоа и Кебе.
— Это еще в первой лиге. Я водил Зоа по друзьям и ресторанам, приглашал домой. У нас были прекрасные отношения, пока однажды в самолете не угостил его бананом. Клянусь, без задней мысли! Не понимал тогда, что африканцам можно любой фрукт предложить, кроме этого.
— Зоа оскорбился?
— Раскричался, чуть в драку не полез!
— Кебе тоже повсюду мерещился расизм.
— С ним по другому поводу был конфликт. Я вступился за молодого дагестанского парня, которого Кебе обидел на тренировке. Драться не собирался — подошел объяснить, что так себя вести не следует. А Кебе сразу пустил в ход кулаки. Ну и получил в ответ.
— В «Тереке» легионеры чем удивляли?
— Румыны Панку, Петре и Мэргэритеску — профессионализмом. Никаких поблажек себе не давали, бойцы. У бразильца Феррейры — граната в голове. В жизни-то нормальный, а на поле замыкало. Играл авантюрно, в своей штрафной шел в обводку. Болгары Георгиев с Илиевым — богобоязненные ребята, регулярно ходили в церковь. У Илиева татуировок мало, а Георгиев чуть ли не каждый месяц новую добавлял.
— Причем исключительно на религиозную тему?
— Да. Лик Иисуса, кресты, полный текст молитвы «Отче наш»… По-моему, свободного места на теле уже не осталось. Для нас, мусульман, набить на теле цитату из Корана немыслимо.
— А обычное тату?
— Можно — если ты не в исламе. Но перед захоронением, как я слышал, у верующего мусульманина татуировки срезают вместе с кожей. У меня-то никогда их не было. В детстве мама говорила нам с братьями: «С наколкой домой не заходите». Для меня с тех пор это табу.
НАРУЧНИКИ
— Отыскали в архиве интервью бывшего хозяина махачкалинского «Динамо» Османа Кадиева нашей же газете. После дагестанского дерби «Динамо» — «Анжи» была громкая история с избиением у автобуса футболистов Сердюкова и Сонина. Виноватым называли вас.
— Осман — человек горячий. Вот и наговорил всякого. Сегодня мы нормально общаемся. А тот момент помню. В России выражение «твою мать» для связки слов. На Кавказе понимают буквально, не надо такие вещи произносить. Приезжих ребят предупреждают: следите за языком. Кто играл в Махачкале — те такого не скажут, отвыкают. А Сердюков мне это крикнул на поле. Все закончилось дракой у автобуса. И президент «Динамо» посчитал себя потерпевшим.
— Он говорил, что Сердюкова избивали ваши приятели на глазах беременной жены. «Лахиялова словно подменили, я таким его не видел. Потом приехал к базе добивать кого-то из наших…»
— На глазах жены? Не было такого. Выгляжу я по этой версии злодеем. Что меня на 4 матча дисквалифицировали — это правда. Остальное — ерунда. После матча я пошел к автобусу. Сердюков — парень помощнее. Понятно, что бил его не я — другие люди.
— Кто?
— Всего два человека, которые были со мной, не футболисты. А со стороны потерпевших — 7 — 8 игроков. Если они с нами не справились — их проблемы! Но завели уголовное дело. Я даже с наручниками познакомился.
— Не в Махачкале, кажется?
— В Саранске. Получилось, столкнулись две группы. Кадиев — уважаемая в республике личность. Но и экс-президент «Анжи» Магомедов, хозяин нефтебазы, тоже фигура. На меня то открывали уголовное дело, то закрывали. Извели походами в милицию.
— Очная ставка была?
— Нет, со стороны потерпевших никто не являлся. Особенно ждали футболиста Сонина, но он где-то на Украине был. А я время спустя ушел из «Анжи» в «Терек», которому помогал Кадиев. И Магомедов был уже против меня. Кадиев, наоборот, защищал. Если б не личное вмешательство Рамзана Кадырова, не представляю, сколько бы еще это тянулось.
А тогда перед гостевыми матчами «Терека» с «КАМАЗом» и «Мордовией» у меня взяли подписку о невыезде. Вручили повестку в суд. В устной форме предупредил следователя — отыграю и появлюсь. В Челнах все было нормально, прилетели в Саранск, заселились в гостиницу. В 8 утра стук в номер: «Лахиялов? Уголовный розыск. На вас пришла ориентировка, задержаны до выяснения обстоятельств». И весь день проторчал я в милиции.
— В КПЗ?
— Нет, в кабинете. Звонили адвокату, следователю, высшим милицейским чинам Дагестана. Объясняют — пока из республиканского МВД не пришлют официальную бумагу, отпустить меня не имеют права. На словах договориться нельзя.
«Терек» обыграл «Мордовию», автобус с командой приехал за мной. Стоит под окнами. Стемнело. Мне говорят: «Извини, у нас рабочий день закончен». Нацепили наручники и повели в камеру. Тут я задергался, но быстро угомонился.
— Почему?
— Прежде никогда не был в наручниках и не знал — чем больше в них двигаешься, тем туже они сжимают запястье. В итоге ближе к полуночи, когда весь дагестанский МВД подняли на уши, эту проклятую бумагу наконец прислали, и меня освободили.
— А то бы в камере ночевали?
— Да. Со мной и такое бывало — в Махачкале, до перехода в «Терек».
— Что натворили?
— Ничего. Старшего брата объявили в розыск. Силовики подозревали, что он в моей машине, и решили задержать. Но Мурада со мной не было. Я вообще ни о чем не подозревал. После тренировки заехал в гости к другу. Вечером выходим с ним и еще одним товарищем. Смотрим — милиционер с автоматом. Друг спрашивает: «Что случилось?» — «Тихо, здесь Лахиялов!» — «Вот же он» — и на меня указывает. В мою сторону направляется автомат. «Вам надо проехать для беседы в ОВД» — «На каком основании?» — «Вы не остановились перед инспектором ГАИ».
Это, конечно, ерунда — задержание было связано с братом. Друзья говорят: «Шамиля одного не отпустим. И нас везите». Посадили троих в «обезьянник». Сняли отпечатки пальцев, сфотографировали. Лишь часа в три ночи, когда почти все сотрудники разошлись, нам позволили прилечь в кабинете на стульях.
— А когда отпустили?
— В 11 утра. Разобрались наконец, что я ни при чем. Самое смешное, что меня на первом же посту ДПС тормознули. Ориентировку не успели снять, поэтому привезли обратно в ОВД. Дежурный, завидев меня, ахнул: «Лахиялов, опять ты?!»
— Про вашего погибшего брата Мурада писалось много жуткого — участник незаконных вооруженных формирований, лидер ваххабистского подполья в Дагестане…
— Судить никого не собираюсь. У каждого свой путь. Брат выбрал такой. Мы ни о чем не догадывались, он не посвящал нас в свои дела. К тому же в последнее время дома не появлялся. Берег нас, понимая, что за ним в любую секунду придут.
— Когда правду узнали?
— Как-то в теленовостях передали — в доме на улице Гаджиева, где прошла спецоперация, находились братья Лахияловы. Меня там, разумеется, в тот момент не было — просто иногда к Мураду заезжал. Вгляделся в экран — дом знакомый, среди жертв — его близкий друг. И я все понял.
— А потом?
— Больше не встречались. В октябре 2005-го его заблокировали в одном из зданий поселка Редукторный. Перед штурмом он позвонил домой. Я был на тренировке. Мурад разговаривал с мамой и младшим братом. Попрощался со всеми. Его последние слова: «Увидимся в раю». И началась стрельба…
— Как мама выдержала?
— Она инвалид — беда с суставами. А эта история еще сильнее подорвала ее здоровье. Единственное успокоение для нас — у брата остался сын, которого зовут Мурад. Он со своей матерью живет в Махачкале, мы общаемся. Хотя брат о женитьбе нам не говорил.
— Тело вам выдали?
— Месяц его держали в морге. Закон запрещает родственникам выдавать тела террористов. Но мы нашли возможность Мурада перезахоронить.
— Молодежь в Дагестане по-прежнему уходит «в лес»?
— Да, уже лет пятнадцать. И конца не вижу. Нет семьи, которой бы это не коснулось — ушел если не сын или брат, так кто-нибудь из дальних родственников. Часто подробности всплывают после смерти. Так было и с футболистом «Дагдизеля» Римиханом Зиядовым.
— Вы могли оказаться по ту сторону? Пытались вас увлечь?
— Нет. Даже Мурад. У меня свой путь — футбол. К тому же тогда вел совсем иной образ жизни. Я не был в исламе, не читал намаз. Ценности были другие — автомобили, магнитолы, телефоны. Но после гибели брата полностью изменил свои взгляды. Теперь придерживаюсь исламских канонов. И вот что вам скажу: когда приходишь к мысли, что любая проблема — это испытание или наказание, жить становится гораздо легче.
— Коран на арабском читаете?
— Я специально выучил алфавит, трижды брался, но потом откладывал. Коран, кстати, особенный — с золотым тиснением. Подарок болельщиков «Терека», которые признали меня лучшим игроком команды в сезоне-2009. Коран обязательно дочитаю до конца. Держать его дома и не раскрывать — грех для мусульманина. Как и танцы, музыка.
— Арсен Акаев после победных матчей нередко лезгинку исполняет…
— Я отвечаю за себя и свою семью. С тех пор как пришел в ислам, лезгинку не танцую.
— В Москве у вас постоянно проверяют документы?
— Нет. Единственная сложность была — снять дом в Кратове, когда там базировался «Анжи». Риелтор рассказал, что с кавказцами бояться связываться. Смущало еще, наверное, что у меня жена «закрытая».
— То есть?
— Ходит в хиджабе.
— Это важно? В Махачкале мы встречали мало женщин в хиджабах.
— Все зависит от веры человека, его богобоязненности. Патимат, как и жены моих младших братьев, до свадьбы не носила хиджаб. Сейчас — носят. Когда сватал Патимат, предупредил, что это мое условие. Она согласилась. Поженились — и «закрылась». Дома при мне или моем отце может появиться без хиджаба. Перед братьями — нельзя.
— Где вы познакомились?
— Изначально она была невестой моего старшего брата. Никаких отношений у них не было — у мусульман до свадьбы это не принято. Во время последнего звонка, когда штурмовали дом, Мурад попросил: «Не бросайте Патимат». И она стала моей женой.
ГРОЗНЫЙ
— Уф, давайте о футболе. Нет ощущения, что пересидели в первой лиге?
— Согласен, раньше нужно было вырваться оттуда. Но по молодости довольствовался малым. Первый парень на деревне, покупаешь квартиру, машину — и думаешь, что жизнь удалась. Хотя неизвестно, как бы сложилась карьера, если б не смерть Лобановского.
— Он-то здесь при чем?
— Вы не знаете, как весной 2002-го я отправился в киевское «Динамо»? Селекционеры следили за мной два сезона. Затем Лобановский, посмотрев видео, лично дал добро на мой приезд. В Киеве встречали на дорогой машине, поселили в гостинице. Но пообщаться с Валерием Васильевичем я не успел. Команда уехала на матч в Запорожье, где у Лобановского случился инсульт. Вскоре в больнице он умер. В «Динамо» всем было уже не до меня. Тихо выпроводили — и я вернулся в Махачкалу.
— Как в Грозном работалось с тренером Грозным?
— Сперва доверял. Сезон завершился — набрал новых футболистов. Туров десять я на лавке маялся. Потом было личное указание президента республики дать шанс Лахиялову. Я неплохо проявил себя, забил — и дальше стабильно выходил в основе.
Тренировки у Грозного интересные. Всё с мячом. А вот теория — нудная. Ежедневно просиживали часа по полтора у экрана, разбирая соперника. Он приносил толстую папку с досье на каждого игрока другой команды. Фонтанировал статистическими выкладками — сколько пробежал километров за матч, сколько пасов отдал вперед, сколько — назад… Прослушаешь 11 таких досье — голова гудит. Перегружал информацией.
— Из тех выкладок что-то запомнилось?
— У спартаковского бразильца Алекса всегда был невероятный процент обостряющих передач в штрафную.
— Кадыров засыпал команду подарками?
— Он очень щедрый. Стандартная премия за победу в «Тереке» — 7 тысяч долларов. Бывало, сыграем удачно, Кадыров заходит в раздевалку и объявляет: «Сегодня — тройные!» Если матч совпадал со знаменательной датой, например, днем рождения его отца, бонусы могли быть и выше.
— Рекорд?
— В пятикратном размере. За победу над «Локомотивом» каждому заплатили по 35 тысяч долларов. Но я ту игру пропустил из-за травмы.
— А кто первым в «Тереке» получил от Кадырова автомобиль?
— Я. Выиграли 2:1 у Нальчика, забил два гола. Кадырова на матче не было. В следующем туре, когда победили ЦСКА 1:0, он сказал: «Шамиль, будет от меня подарок». Какой именно, не уточнил. Ходили слухи, дадут то ли 14-ю модель «Жигулей», то ли 99-ю. Но когда в раздевалке ключи протянули, я понял — все посерьезнее.
— Джип?
— Land Cruiser 200. В знак уважения к президенту республики попросил зарегистрировать машину на какого-нибудь местного жителя, чтоб были номера чеченского региона. Года четыре отъездил.
— Почему ушли из «Терека»?
— Когда переходил туда, клуб выступал еще в первой лиге. Условия были скромные. И три года я считался одним из самых низкооплачиваемых игроков «Терека». Никогда эту тему не поднимал. Думал, время придет — обсудим. Но не договорились.
— Вы четко знали, сколько хотите получать?
— 800 тысяч долларов в год. Чтоб покрыть разницу в зарплате за предыдущие сезоны. До этого зарабатывал в четыре раза меньше.
— Для лидера клуба — действительно скромно.
— Если не брать в расчет Бракамонте, в среднем игрокам «Терека» платили 600 — 700 тысяч долларов в год. Но расстались без обид.
ГАЛИЦКИЙ
— Чем привлек «Краснодар», ведь звали вас и «Рубин», и «Локомотив»?
— С «Локомотивом» конкретики не было. «Рубин» тоже ходил вокруг да около. Звонил спортивный директор Мухамадиев, дескать, приезжай, потолкуем, назови свои условия. «Краснодар» же подкупил солидностью. Встретились в Москве с руководством клуба, мне протянули контракт: «Согласен? Подписывай». Вот это отношение.
— С Галицким общались?
— Да. Человек в хорошем смысле болен футболом. Надо было видеть, как в Краснодаре он в брюках, туфлях подошел к полю и с мальчишеским восторгом пинал мячи. Построил шикарную академию, базу. Для меня, говорит Галицкий, на первом месте не результат, а зрелищность. Поэтому «Краснодар» играет в атакующий футбол.
— «Краснодар», благодаря вам, провернул шикарную сделку. В январе пришли бесплатно, а в марте за 31-летнего футболиста клубу перепало от «Анжи» 5 миллионов евро!
— Галицкий все равно был недоволен!
— Чем?!
— Тем, что менеджеры прописали сумму, за которую любой клуб выкупал бы мой контракт. Денег у Галицкого достаточно. А на меня «Краснодар» рассчитывал, для команды это был дебют в премьер-лиге. Да и мне там нравилось. Сборы у Муслина оказались тяжелейшими, зато и чувствовал я себя накануне сезона отлично. Наигрывали в основном составе. Но не вернуться в «Анжи» я не мог. Переговоры длились всю зиму. Ясности не было и, побоявшись остаться ни с чем, я заключил контракт с «Краснодаром». А через две недели громыхнуло — Керимов покупает «Анжи», зовет Роберто Карлоса, «новая история». Сразу начались качели — давай, приезжай в Махачкалу. Отвечаю: «Я готов — с „Краснодаром“ сами договаривайтесь».
— И «Анжи» решил не мелочиться.
— Да, вскоре звонят: «Все, прощайся. Заплатим отступные…»
— Куда пропал ваш друг Шамиль Асильдаров?
— Травма. Восстанавливается в Махачкале. Были разговоры о его возвращении в «Анжи». Но Муслимыч не любит футболистов, которые имеют свое мнение. Хотя Асильдаров сейчас необходим «Анжи». Я же вижу, команда стала жидкая…
— Изумительное определение.
— Стержня нет. Должен быть вожак, человек с характером. Который рявкнет и за кем игроки пойдут.
— Мы сильно ошибемся, если скажем, что ваша мечта — однажды возглавить «Анжи»?
— Моя мечта — открыть в Махачкале футбольную школу. Надеюсь, случится это в ближайшее время. Я реалист: в большом футболе слишком много грязи. Если придерживаешься канонов ислама, тебе безумно тяжело. Зато детский футбол — чистый, искренний. Вот им заниматься и хочу.
Читать на сайте СПОРТ-ЭКСПРЕСС
Источник новостей: Рамблер
